Мы у мамы - города, или Знакомьтесь: мой брат Вовка

В день, когда утонул «Титаник» и застрелился Маяковский, родился мой Вовка. Маме штук восемь моих смс с вопросом «родила?» пришло, прежде чем вечером я получила ответ: «Родила!» и ммс-ку.

— Воот, какая от моей коровки польза, — говорил папа, рассматривая в телефоне фотографию Володи. Потом обнял меня и добавил:

— Я и так счастливым был, а теперь в два раза счастливей стал.

Я же глядела на изображение и в замешательстве вспоминала мамины книги. Баклажан. Редька хвостиком вниз. Причем черная редька, мохнатенькая — недаром маму изжигало двадцать пять недель. Однако ни бровей ни ресниц  —  как Мона Лиза. Вспоминаю себя в этом возрасте — просто царица Савская, а этот еще и в пятнышко. Но было в нем что-то очень-очень милое. «Генерал! Весь в бабушку».  

Пока мама была в роддоме, папа меня буквально на руках носил (как минимум от постели до ванной). Он отвел меня в парикмахерскую, где за бешеные деньги меня постригли и  сделали укладку — как раз перед маминой выпиской. Но самое главное, папа разрешил наложить мораторий на кашу.

Целыми днями мы с ним подготавливали для малыша место. Детскую карусель я лично тестировала и забраковала: укачивает. Кроме того, снизу все звери выглядят одинаково — и жираф, и медведь.

17 апреля в роддоме был выпускной. Все с цветами, шарами, нарядные. На большом экране в фойе видно, как дородная, невозмутимая медсестра пеленала моего брата — словно рулет заворачивала. И вот его вынесли  —  «опрятней модного паркета». Мы с папой так нервничали, что забыли дома мамино пальто. Папа отдал ей свое, а сам об Вовку грелся, пока до машины шел.

С появлением Володи папа стал еще мягче и покладистей: и кровать за меня убирал, и кашу не заставлял доедать, даже втихаря от мамы доедал ее сам. Но в одном их с матерью было не свернуть: в конце четвертой четверти как заладили: «Сонечка, подтяни английский!» — ничего слышать не хотели. Я, говорю, устала, гулять хочу, а они знай себе бубнят: «Ну, обидно же будет, если одна четверка выйдет, ты же умница-разумница». Я долго не соглашалась, но тут они применили запрещенный прием: предложили  подарок. Я вобрала в себя побольше воздуха и выпалила: «Спаниельку!» Мама с папой скисли. Думали, я сестренку попрошу, да? Так я уже просила. Когда маленькая была и мне казалось, что моих игрушек хватит на двоих. Но аист облажался. Впрочем, теперь, когда я половину своей комнаты раздала, не жалею ничуть. Да и мальчонка получился чудесный. В общем, сошлись на коллекции фарфоровых кукол.

Брата я полюбила сразу. Убегу, бывало, во двор, а потом вдруг захочется на самокате погонять. Долбишься в дверь: мам, можно самокат? Можно. А куклу с коляской? Можно. А ведро пушистиков? Бери!!! Ой, как я люблю своего братика.

Поначалу функции радио-няни выполняла я, а потом папа принес этот чудо-прибор. Слышно не только, что ребенок говорит, но и что делает. Очень хорошо слышно. Так, что иногда кажется, будто микрофон находится у Вовки в памперсе. Нет, все-таки японцы молодцы, додумались. Сидишь на кухне, мама в комнате погремухами бренчит. Нажимаешь кнопочку и так: «Мам, можно я кашу не буду доедать?» Хотя можно и не спрашивать, это неудачный пример.

С пеленанием у родителей прокол вышел: они все забыли. Мама ворчала, что во времена моего детства пеленки были нормальные, а сейчас  —  прямоугольные, в них невозможно завернуть ребенка. Папа ее активно поддерживал. Устав бороться с современными простынками, отец нашел гениальный выход: он надевал Вовке ползунки, не вынимая  рук ребенка. Так он и спал — руки в брюки. Хорошо, кстати, спал. Пока из ползунков не вырос, а произошло это довольно скоро. 

Продолжение следует